Форум » Креатифф » Вольные: апгрейд, или Меня зовут Фриц » Ответить
Вольные: апгрейд, или Меня зовут Фриц
Фриц: Продолжение первой книги о Вольных: Вторая Мировая + фэнтази, с нетипичным главным героем!)
Фриц: А то!! Такой стёб... Со всех, кроме Кати и Фрица)) Но с них и без нас стебутся
Ельф: Так, это... Я ж не могу стебаться с Кати и Фрица! Они же мне оба друзья!)))))))))) А у тебя... хм.... рука тяжёлая, к тому же)) и полное непонимание русского феномена стёба!
Фриц: А!! Даффно хотель спросить!! Was ist das - русского феномен стёба?? Этим "феноменом" странные русские объясняйт своё поведение, которое у нас называетцо "нарываться на драку"
Ельф: Спроси у компетентов, ибо я пользуюсь без понимания механизма функционирования
Фриц: Гыыыыххгг... А это как????
Фриц: Ладно, компетенты мне не ответили. Так что - имхо, самое время для следующей главы!
Фриц: - Ты, наверное, хочешь.. Du willst... - нерешительно проговорила Катя, сбиваясь на каждом слове и проклиная себя за этот дурацкий мнущийся голосок и за почти позабытый немецкий язык. - В.. в туалет?.. Brauchst du Hilfe [нужна помощь]? - Was [что] ?? – немец, скривившись от боли, приподнялся на локтях. Ярко-голубые глаза замигали – часто, растерянно, будто Фриц получил неожиданный удар по лицу, – и при этом не одновременно: левое разрубленное осколком веко заметно отставало в скорости. - Wenn ich werde wollen, werde ich.. werde ich gehen heraus! Selbst!!.. [Когда я захочу, я.. я.. выйду! Сам!!..] Его бледные щёки потемнели, а по краям подсохшей раны на лице выступили капельки крови. Катя и сама смутилась до невозможности, но нельзя же было допустить, чтобы этот стеснительный дурачок поднялся с кровати в таком ужасном состоянии и побрёл куда-то из землянки! Медсестра вытащила из-под соседней койки утку (которую предлагала ещё Русу в первые дни после ранения). - Ты можешь… du kannst.. nicht herausgehen. [Ты можешь.. не выходить] Вот. - Mein Gott!! – возопил пленный и тут же мучительно закашлялся. Катя вся сжалась, как будто это у неё, а не у фашиста, комкаются сейчас пробитые в четырёх местах лёгкие. По щеке Фрица потекла уже целая струйка крови, а в глазах, уставившихся на Катю сквозь мутную поволоку боли, было столько возмущения и загнанного ужаса перед унижением, что девчонке стало невыносимо стыдно. - Nein!! Niemals! Schaff das weg, bitte!.. [Нет!! Никогда! Убери это, пожалуйста!..] Медсестра поняла только nein – «нет» и weg – «прочь», но этого было достаточно. - Хорошо, хорошо, убрала… – поспешно заверила Катя, затолкав ногой злополучное судно в самый угол землянки. – Что ж ты раскричался так, фашист? ну не хочешь, так никто ведь не заставляет… Ты успокойся, главное, успокойся… Катя через силу испуганно улыбнулась и попыталась заставить раненого лечь, согнув ему руки, на которые он опирался. Немец посмотрел удивлённо и диковато, не понимая, что от него хотят. Катя подумала, что он сейчас очень похож на ребёнка – настороженного, недоверчивого, ещё не успокоившегося после обиды. Лет десять назад это был, должно быть, очаровательный малыш: беленький, со здоровенными голубыми глазами и без этих отвратительных свастик на одежде… И ещё – Катя поняла, что зря прикоснулась к фашисту. Потому что тугие мускулы под грубой тканью эсэсовского мундира были как раз тем, что она хотела ощутить, но это был немец, враг, и он никогда – никогда! – не должен был ей принадлежать. А трогать то, что тебе не принадлежит и никогда принадлежать не будет – это просто издевательство над собой. - Катя! – с ходу заглянул в землянку Рус и, смущённо закашлявшись, тут же выскочил. Уж непонятно, что он там увидел и что себе вообразил, но Катя выскочила следом уже через две секунды. - Эгхм-гхм… Кь… – на этом красноречие Цветочкина закончилось, и он покраснел. - Придурок! – вынесла вердикт медсестра. – Я его просто положить пыталась, чтобы лежал… Слушай! Ты же дома будешь, да? Проследи там, чтобы он не геройствовал, хорошо? Этому фашисту воспитание не позволяет в утку ходить, и он всерьёз грозился встать и куда-то пойти… - Ого!.. Его ж только вчера оперировали, как же он встанет? - Ногами на пол! – оборвала Катя. – А лёгочное кровотечение – тут как тут! Ты вот что… Если будет уж очень упорствовать, помоги ему подняться. И держи его, когда будет идти. И смотри, чтоб он не грохнулся! - Ничего себе… А если я грохнусь? Знаешь, сколько он весит? - Рус!.. – Катя сделала отчаянные глаза. - Хорошо… Буду одной рукой фашиста держать, а другой – стенку…
Ельф: .....а когда стенка кончится, придётся прекратить придуриваться и тащить его в полную силу.
Фриц: А Рус постарается, чтобы стенка не кончилась))) А то ж завалитцо!! ~[- - -]~
Ельф: А! Типа: "Товарищи солдаты, а ну все в срочном порядке стенку до сортира достраивать!! А то фашыст обосрётся и тогда всем будет полный социалистический побед!"?...
Hauptman: ... копать от меня и до обеда. Я вам покажу бойцы, кровь песок, г...но и сахар! Вы не бойцы - вы банда пьяной матросни!! Вы засрали броненосец. У вас по казарме бардак прыгает размером с мою голову!! - реальные цитаты моего комбата. Может пригодится...
Ельф: Вот это круто!! Вот где жизнь! Теперь повесть Фрица точно расцветёт!..
Фриц: Ельф Ааааагагагагага!! Стенку до сортира... Фу!!! Фриц никогда себе такого не позволит, разве что.. да ваще никогда не позволит!! А повесть что расцветёт то расцветёт Hauptman Супер!! Особенно покорило про броненосец и беспорядок)) Ибо актуально!
Фриц: - Ну что?! – бодро ввалился в землянку Рус; зацепился за дверь раненым боком и взвыл, осев на землю. Немец с любопытством за этим всем наблюдал, склонив белобрысую голову набок. Рус отдышался и, хромая, подошёл к кровати Фрица; изобразил на лице примерно ту же жизнерадостную улыбку, что была в самом начале, но с поправкой на дикую боль в боку. - Ну что? Идём в туалет?? Фашист натурально зарычал. - Ich hasse euch! Was für ein Stumpfsinn!! Man denke sich, ich will nicht!! [Я вас ненавижу! Что за тупость!! Представь себе, я не хочу!!] - А, не хочешь? Ну ладно… Ты прямо как Катька: она в универе тоже целыми днями не ходит! Порассуждать дальше на эту тему Русу не дал стук в дверь. Точнее, два стука – сильных и бесцеремонных, и вовсе не предполагающих разрешения войти. Потому что дверь тут же сама отворилась нараспашку, и в землянку вместе с порывом холодного воздуха сунулись три неприветливые солдатские физиономии. Корякин и Петренко, – узнал Рус. И ещё кто-то, из новеньких, плечистый такой. - Ребят, вам чего? Катя в госпитале… – как можно дружелюбнее сказал Рус, хоть и не предсказывала ему безошибочная интуиция ничего хорошего. - Да мы и не к ней, в общем-то, – сказал новенький, сплюнув в сторону. - Так, на фашиста зашли глянуть. Петренко потеснил остальных и, пригнувшись, зашёл в землянку. Рус нервно обернулся на Фрица. С его стороны была видна только правая половина лица, на которой не было раны, и Цветочкин вдруг понял, что немец выглядит ребёнком. Натурально ребёнком, встрёпанным и с большущими глазами, удивлённым и.. беззащитным?.. Но при этом – не испуганным, совсем не испуганным, наверное, оттого, что не понимает. - Так во-от он какой… – протянул Петренко. – Воробьёв болтал про чёрную форму чего-то, а мы и не поверили: не может, мол, настоящая эсэсовская гнида тут очутиться. А гляди-ка – вот, расселся, мразь! Следом в землянку протиснулся новенький, а за ним Корякин. Они стали над койкой полукругом, угрожающе нависнув, и Русу тут же стало до ужаса неуютно под таким гнётом, и захотелось подняться. А ещё лучше – оказаться где-нибудь подальше. Хоть и давили презрительно-ненавидящими взглядами сейчас вовсе не его, всё равно даже поблизости от Фрица стало страшно. Как будто за компанию. - Ну чего, тварь нацистская, что скажешь? – спросил Корякин. Горло Фрица передёрнулось, будто он попытался нервно сглотнуть, а большущие чистые голубые глаза смотрели всё так же прямо, не мигая. - Ну?! – надвинулся ближе новенький, так что немцу пришлось поднять изрезанное лицо, чтобы встретить его взгляд. В наступившей предгрозовой тишине Фриц заговорил. - Hallo… Ich heiße Fritz. Ich bin kein Faschist [Привет... Меня зовут Фриц. Йа не фашист]. - Слышь, гергечет! Типа, идите все нахер, я фашист! Собравшаяся в землянке компания разразилась невесёлым, угрожающим смехом. - Вы бы.. не трогали его, ребята… Он ранен, ему только вчера операцию сделали… – подал голос Рус, но на него не обратили внимания. - Гляди, щас обосрётся, – толкнул Корякина в бок Петренко и резко наскочил на пленного, выкинув руки вперёд: – Гу!! Немец едва заметно вздрогнул, но отшатнуться ему было некуда. Солдаты ржали, и от этого дико разболелась голова. - Вы чего? – начал было Рус. На лицо Фрица будто тень наползла, и в глазах сверкнул стальной огонёк. - А-а-а-ага-га!! Обосрался, а? - Ich fürchte nicht. Du bist lächerlich, [Йа не боюсь. Ты смешон] – отозвался немец. - Чего-о-о?!! - Отойдите! Пожалуйста… – Рус поднялся и, держась за раненый бок, подошёл к койке фашиста. – Он же вас не трогает, зачем вы.. - Слы-ы-ышь?! «Не трогает»! Да это ж фашист, мочить его, да и дело с концом!
Hauptman: Блин. судя по рассказу немцу все таки врежут для порядка. У нас ведь как - русский может 2 часа доказывать иностранцу, что мы тупые, и дать ему в морду если тот согласился..
Фриц: Hauptman пишет: У нас ведь как - русский может 2 часа доказывать иностранцу, что мы тупые, и дать ему в морду если тот согласился.. Да уж... Ээээто йа знайт... Эта глава ещё не дописана, вот йа и не знаю, стукнут Фрица на этот раз или Катя успеет заступиться)) Но потом драки ещё будут!
Ельф: Нельзя избивать раненых. Это противоречит моим понятиям рыцарской чести и врачебного милосердия.
Hauptman: Раненых бить нельзя - а дать фашисту в морду - доблесть!
Ельф: Он прежде всего человек, который нуждается в помощи. Дать в морду чуть живому фашисту - позор. Не стоит уподобляться врагу. Тем более по убеждениям он не фашист. А бить чуть живого за униформу - это глупость.
Фриц: Йа защещайт...
полная версия страницы